Рыжая птица удачи - Страница 181

181

Позже выяснилось, что девушки — это сестры Балу, их пятеро и все замужем — об этом с гордостью рассказала их мама. Брат-близнец-Санта — Фрэнк. И он тоже женат. Его жена Юля — миловидная блондинка, беременная на шестом месяце, только тихо улыбалась, сидя рядом с мужем.

— И только ты как отрезанный ломоть, Тонио! Когда у меня, наконец, будут внуки, а?!

— Мама, у тебя целая куча внуков, — проговорил Балу с набитым ртом.

— Не разговаривай с едой во рту! — шлепок по руке.

— Да, мама…

Кир чуть заметно усмехнулся.

— А вы почему не едите, Кирилл? Ешьте и никого не слушайте, в этой семье все очень любят поговорить! Вы такой привлекательный, была бы у меня незамужняя дочка, я бы отдала её вам! Или у вас уже есть жена, а? А если есть, то не очень хорошая, вот что я вам скажу! Потому что мужа надо…

Ему задавали вопросы и не слушали ответы. Все кричали, смеялись, спорили одновременно. Передавали друг другу еду, от которой стол ломился. Перебивая друг друга, рассказывали Тони последние новости и сплетни.

Семья его отца — Джонатана Смита, переехала из Англии в Америку в середине прошлого века. Сам Джон родился уже в Нью-Йорке, поступил в мединститут и женился на очаровательной девушке итальянке — Джованне. Она обожала детей и готова была ради своей семьи на всё. Через год у них родились близнецы Тони и Фрэнк. Потом каждый год приносил по дочке. Семья росла, росли расходы, и Джон решился открыть собственную клинику. Он прогорел буквально через год, утопая в долгах. Еле рассчитавшись с банком, Смиты решили всё бросить и попробовать снова, на новом месте — на совсем новом. И у них получилось. Теперь кардиологическая клиника доктора Джона Смита была лучшей в Москве, а пироги Джованны Смит сводили с ума всю округу. Их огромный хлебосольный дом всегда был полон гостей, шумных домочадцев и их отпрысков.

Уже через несколько дней Кир понял, что никогда и нигде не отдыхал так душой. Его приняли сразу и безоговорочно. Даже носок рождественский с его именем над камином повесили.

— В первое утро нового года там будут сладости. Будем сидеть, попивать яичный ликер и открывать подарки, — объяснил Балу. — У вас всё по-другому, да?

Кир промолчал. У «них» вообще никак, потому что «их» просто нет.

Вечером все собрались в гостиной. Тони сел за пианино.

— Ну ты даёшь! — тихо присвистнул Кир.

Балу пожал плечами и проворчал что-то невпопад о стойком матриархате в его семье.

Когда все они запели, все — включая даже невозмутимого отца семейства, не расстававшегося с новостным блоком над индивидуальным браслетом — Киру вдруг стало не по себе. Ему было так тепло и уютно, он так быстро привык к домашним пирожкам и весёлому смеху… Его вдруг передёрнуло. Эй, проснись! Это не твоя семья, Ти-Рекс, ты здесь просто гость. И носок над камином висит из уважения к Тони, и так спокойно и быстро приняли тебя только из-за него. Господи, вот действительно женился бы на одной из сестёр Балу, пусть и только для того, чтобы можно было считать этот дом своим! Нет, так нельзя… Нельзя!

Кир понял, что ему надо уйти, просто уйти и больше не возвращаться сюда. Не потому, что было плохо, а потому, что было слишком хорошо. А жить в иллюзиях нельзя, это очень опасно. Тем более для таких бродяг, как Кир Карпов.

Кир отозвал Балу в сторону и сообщил, что уедет немного раньше. Вот прямо сейчас.

— Хочу успеть заехать к одной крошке, ты уж извини. — Он улыбнулся и хлопнул друга по плечу. — Попрощайся за меня и извинись, пожалуйста.

Тот ни на секунду не поверил, Кир видел это по его глазам, но кивнул и ничего спрашивать не стал. Кир ценил это качество в друге не в последнюю очередь.

Он действительно думал оторваться с какой-нибудь девчонкой, но ноги занесли его совсем в другой район.

Как будто в другой мир окунулся, как в ледяную воду после жаркого солнца с разбегу. Он не видел этой улицы лет сто, и ещё столько бы не видеть, но вот уже он идёт по неухоженному тротуару, не отрывая взгляд от серого унылого блока старых домов.

Куда тебя несёт? Что ты скажешь? Здравствуйте дорогие мои родители, а вот и я! И даже не из тюрьмы… признаться себе в том, что он просто хотел увидеть мать, Кир не мог. Единственная женщина, которая его волновала тогда, которая снилась ему, о которой он думал, когда забывался. Единственная, которая предавала его, которая всегда могла задеть сильно и больно.

Кир наплевал на занятый лифт и легко взлетел по ступенькам на четвёртый этаж, прислонился к закрытой двери, прислушался. Тишина. Он уже протянул руку к звонку, всё ещё не зная, что скажет…

— Молодой человек, вы кого-то ищете?

Кир обернулся. Соседка. Он помнил её.

— Ой! Кирилл, это ты?.. Какой ты красивый, взрослый совсем!

Жадный зовущий взгляд. Когда-то таким же взглядом она смотрела на отца. И он это помнил.

— Она… Они дома?

— Ты что, ничего не знаешь? Квартира опечатана, полицией. Убийство.

Господи, это всё-таки случилось. Он убил её.

— Как это произошло? — хрипло спросил Кир.

Соседка помялась, улыбнулась как-то жалко.

— Он в очередной раз напился, а она не выдержала. Воткнула в него нож. Было столько крови, мы прибежали, но было поздно. Было столько крови…

Тяжёлый звон в ушах мешал слушать сбивчивый рассказ. Она его… Она — его?!

Ноги как деревянные. Шаг к лестнице. Ступенька вниз, ещё одна… Перед глазами всё плыло.

— Кир! Кир, куда же ты?! Она в тюрьме! Ты должен её проведать, она так ждёт тебя! Кир, это же твоя мать!

Он резко обернулся, заставив соседку замолчать.

181